Время разбрасывать камни

Почему 2009-й стал годом политических расколов

»Расколы являются обязательным атрибутом политической жизни. Так же как в бизнесе — слияния и поглощения, дробления и реструктуризация… Предыдущий год называли годом коалиций. “Единая Россия” всосала в себя аграриев, “Справедливая Россия” — Партию социальной справедливости и “зеленых”, “Правое дело” — в принципе результат слияния трех партий: “СПС”, “Гражданской силы” и Демпартии России… Напомним, в 1995 году в России было 43 партии. В 2009-м их осталось 7.

Очевидно, это — пиковая точка, момент некоей максимальной концентрации. По законам логики теперь нам предстоит наблюдать обратный процесс. Но особенность российской политики заключается в том, что она может не подчиняться логике. “Раскольничьими” оказались по большей части как раз те оппозиционные политические структуры, которые, казалось бы, на фоне кризиса должны набирать очки и консолидироваться.

7 партий — это еще не значит “семь политических сил”. Просто именно семи политическим организациям разрешено действовать в этом статусе.
Одной — потому что поле асфальтировалось именно под нее, еще четырем — потому что они создают видимость многопартийности, но при этом абсолютно безвредны, еще одной — ввиду многочисленности и одной — чтобы оппозиционеры не сетовали, что им не дают возможность выбираться.

Конечно, политических сил в России гораздо больше. Чего стоит хотя бы блок националистов — если на них, не дай бог, найдется свой фюрер, который сможет их объединить, то по количеству членов они могут приблизиться КПРФ. Затем — нацболы, очень малочисленное, но при этом очень активное движение.

“Солидарность” — объединенные демократы. Из тех, кто в 91-м защищал Белый дом, а в 93-м атаковал Верховный Совет. И иже с ними. Антипутинская коалиция проводит мирные акции, красиво ложится под омоновские сапоги и вообще работает над имиджем мучеников — с переменным успехом. Одним словом, для политической жизни статус партии необязателен. Достаточно быть движением — даже не зарегистрированным Минюстом. Год расколов коснулся их всех.

ДПНИ без Белова

Не так давно Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) было самым многочисленным движением националистов. Его лидер Александр Белов изо всех сил старался соответствовать статусу: “Когда меня задерживала милиция, мой маленький сын спросил меня: папа, почему ты им дался — ведь у тебя был нож?”
Эта фраза прозвучала на Русском марше-2007, одном из самых многочисленных. Он же оказался для Белова-Поткина роковым. Его речь вызвала пристальное внимание правозащитников и борцов с ксенофобией. После этого в течение двух лет он доказывал, что фраза “нам надоела власть оккупантов” относится к временам татаро-монгольского нашествия, а “власть пид…сов” он говорил не в оскорбительном смысле слова, а как бы в констатационном, безоценочном.

Лингвистические экзерсисы отвлекли его от удержания трона — совмещать юридическую самозащиту и руководство агрессивным нацдвижением оказалось выше его сил. В итоге движение раскололось: от него отошла большая часть московского отделения и несколько региональных лидеров, основав ДПНИ без Белова, или “Русское ДПНИ”. Еще одним фактором раскола стала попытка перейти к “респектабельному национализму”. На практике это словосочетание означает, что скины складывают оружие, отказываются от уличных акций и начинают полностью легальную политическую активность. Белов, к слову, объединялся аж с тремя движениями — “Народом” Алексея Навального и Петра Милосердова, РОДом и “Великой Россией”.

Логическим финалом кризиса движения стал приговор Александру Белову, перед оглашением которого он вышел из ДПНИ, “чтобы не подставлять товарищей”. Мол, если его объявят экстремистом, то движение могут запретить как экстремистское. Его приговорили к полутора годам лишения свободы условно с испытательным сроком два года. То есть фактически сказали: “Гуляй, но с твоего дела в любой момент могут сдуть пыль”. Белов отреагировал пафосно: “Данный приговор означает, что я вынужден буду выйти из общественной жизни, — и это принесет только много трупов и крови”. В итоге московское отделение возглавил его брат Владимир Басманов, лидером стал Владимир Ермолаев. Ни тот ни другой за полгода никак себя не проявили. В общем, ультраправым в России отчаянно не везет с лидерами. Это и к лучшему.

Лимонов уже не тот?

Ощущение, что в доселе монолитном движении возможен раскол, возникло еще прошлой осенью — во время акции “День заключенного”. Эдуард Лимонов предположил, что в Парк культуры, где была запланирована акция, придут тысячи бывших зэков, у которых до сих пор не было своего праздника. Не пришли — один явно нетрезвый дед с внешностью бывалого сидельца не в счет. На площадке перед входом в ПКиО собрались исключительно нацболы и журналисты. В тот день на акцию впервые после “отсидки” вышли Роман Попков (гауляйтер Московского отделения запрещенной НБП) и Лена Боровская (его жена — один из координаторов, которая, кроме прочего, отвечала за контрразведку). Напомним, что сидели они за знаменитую “Таганскую драку”, когда неизвестные молодые люди попытались напасть на Лимонова. Тогда боевой актив вождя побил агрессоров и в полном составе сел: кто на два года, кто — больше.

Оказавшись на сентябрьской акции, недавние “сидельцы” растерянно вертели головами и, похоже, не совсем понимали изменившийся формат нацболов. По сути сторонники Лимонова почти полностью отказались от акций прямого действия, ограничившись регулярными возложениями себя под ОМОН на митингах и маршах “несогласных”. Возможно, определенную роль в этом сыграл и тот факт, что Эдуард Лимонов заявил о своих претензиях на место главы государства в 2012 году. А будущему президенту не пристало нарушать закон.

Московские активисты так и не смогли приспособиться к изменившемуся формату — они привыкли к радикальным акциям. В итоге произошел конфликт, причем Эдуард Лимонов оказался в нем скорее на вторых ролях. Члены Центрального комитета Сергей Аксенов и Сергей Фомченков сцепились с Романом Попковым и Ко. Недавним “сидельцам за вождя” предъявили обвинение во фракционизме и, по сути, подготовке внутреннего переворота.

В итоге “ключевые” московские нацболы были исключены из рядов. Роману Попкову, Дамиру Гилязову и Дмитрию Сумину (представители того самого “московского актива”) недавние соратники предъявили классически оформленное прокурорское обвинение:

“Проведенным расследованием установлено, что с февраля по май 2009 г. Р.П. предпринял действия, направленные на создание своей фракции в сообществе н., для чего выделил из московских н., которых возглавлял в этот период, группу лично преданных ему людей, и присвоил этой группе некоторые полномочия Центра. Таким образом Р.П. нарушил запрет на фракционную деятельность, наложенный 6-м съездом (март 2006 г.)”. И далее — текст на 15 страницах, с отсканированными записками, цитатами из “аськи” и “скайпа” — одним словом, вещдоки в деле.

Исключенные не стали уподобляться обвинителям — Попков написал Лимонову открытое письмо, общая интонация которого звучала так: ты, вождь, мы дрались за тебя, сидели за тебя, любили тебя как отца и друга, а ты нам вилку в спину. Письмо подписали 32 московских нацбола — и вышли из движения.

“Правое дело”: делим на три

У “Правого дела” проблемы пошли сразу по двум фронтам. Они получили не только взбунтовавшееся московское отделение, но и глубокий системный конфликт в федеральном руководстве. Впрочем, об этом “МК” писал практически с момента их основания: два думских спойлера — “Гражданская сила” и “Демпартия России” — стали наручниками, которые модераторы “сверху” замкнули на руках СПС.
В трехголовом руководстве не могло не возникнуть внутренних конфликтов. Борис Титов, представлявший в тройке “Гражданскую силу”, зажегся лидерскими амбициями, по сути, противопоставив себя двум остальным сопредседателям, Гозману и Бовту.

Г-н Титов организовал региональный съезд, на котором в лицо заявил Бовту с Гозманом, что намерен бороться за кресло единоличного лидера: “Это необходимо, потому что мы топчемся на месте. Искусственные схемы управления на этапе роста невозможны. Я готов предложить программу, новое построение партии. Всем надоел бардак”.

Шансов стать руководителем партии у Титова немного: необходимо менять устав и назначать выборы. С учетом того, что треть делегатов будет из бывшего СПС, Титов вряд ли пройдет. Даже если делегаты из сегмента ДПР проголосуют за него в полном составе (что, впрочем, тоже маловероятно). По словам Гозмана, эта инициатива, став вопросом в повестке съезда, будет означать конец партии.

“Бунташное” Московское отделение — это родовая болезнь российских либералов. На этапе создания “Правого дела” Московское отделение СПС почти в полном составе отказалось участвовать в “возложении под власть”. “Правое дело” отдало свое московское отделение ДПР, и, по всем прогнозам, его должен был возглавить экс-кандидат в президенты, Великий Мастер Великой Ложи России Андрей Богданов. Не сложилось — Богданов остался рядовым членом партии. В общем, “московское проклятие” либералов никуда не делось.

“Солидарность” без Каспарова

Антикремлевское движение, основанное в декабре 2008-го, похоже, вряд ли доживет до годовщины. Эта среда вообще предполагает постоянную дискуссию — как известно, у двух демократов по любому вопросу три мнения, четыре позиции, шесть подходов и восемь концепций. Стоит ли говорить о структуре, в которой даже не было заложено какого-то единоначалия? Итог закономерен. Борис Немцов и вылезший из политического небытия Владимир Милов, похоже, скоро потеснят Гарри Каспарова.

В принципе — уже потеснили. Г-н Каспаров не появляется на акциях, не делает заявлений и вообще, похоже, решил отойти от дел. Злые языки связывают это с прекращением финансирования, но это вряд ли истинная причина. Судя по всему, жизнь оппозиционера оказалась чересчур насыщенной для шахматиста. Собственно, активную деятельность Гарри Кимович прекратил аккурат после того, как его пять суток продержали в СИЗО. Мелкие выходы в интернет-астрал не в счет: в конце концов, кому интересна информация о том, что он встречался с Лехом Валенсой?

Что интересно, Борис Немцов, похоже, обладает каким-то амулетом против ОМОНа — на последней акции милиция отказалась его задерживать, несмотря на то, что он очень об этом просил. Милов никого не просил, однако и его задерживать не стали.

Одномандатники, которые идут на выборы в Мосгордуму от “Солидарности”, многочисленны и ретивы, но Каспарова среди них нет. Когда их сняли с выборов, практически каждый более ли менее значимый “солидарец” посчитал своим долгом “поднять свой голос” — кроме Гарри Кимовича.

Создается ощущение, что движение держится из последних сил, причем именно за счет того, что является не организацией в чистом виде, а конфедерацией микродвижений, рассыпчатым несистемным политическим блоком. Впрочем, это вряд ли избавит его от судьбы “Другой России”, “Национальной Ассамблеи” и прочих “проектов выходного дня”.

Трест, который не лопается

“Единая Россия” — наша первая политическая надежда. Потому что в этой партии сейчас раскол невозможен. Там есть задекларированная трехклубность, несмотря на то, что спикер Грызлов заявлял о том, что медведи не летают, — мол, “крыльев” у партии власти быть не должно. Оказался неправ — как в анекдоте: “если президент сказал — значит, летают, но низенько”.

Три клуба (не путать с фракциями): правые (почти либералы), левые (практически социалисты) и центристы действуют в полном соответствии с шаблонами, предписанными политической ориентацией. Спорят до хрипоты, выпускают заявления и дают комментарии — от дельных и интересных до весьма странных.
Пиар-прицел этого разделения очевиден: если кто-то в России вдруг начнет хоть немного разбираться в политике, то партия власти предлагает весь спектр воззрений — зачем тебе КПРФ или “Правое дело”, если есть “Патриотический клуб” Яровой и “4 ноября” Плигина? И совершенно неважно, что вне зависимости от декларируемых целей “ЕР” в Госдуме всегда выражает мнение единогласно. Есть признаки мысли, есть дискуссии, есть разные мнения и видимость межфракционной полемики. Главное — всегда помнить о пределах и не замахиваться на святое, ибо Госдума — не место для дискуссий.

Вторая политическая надежда — “Справедливая Россия”. Ей тоже не грозит раскол, хотя бы потому, что она игнорирует невозможное: изначально “СР” позиционировалась как партия “за Путина, но против “Единой России”. В смысле за пчел, но против меда. Да и в целом: социалистическая партия, возглавляемая главным сенатором, — это как минимум сильно. Особенно если учесть специфику российского сената, озвученную в апреле депутатом-“единороссом” Сергеем Марковым: “Сборище политических пенсионеров и ленивых лоббистов”.

Если в Госдуме некоторое оживление создают хотя бы КПРФ с ЛДПР, то о Совете Федерации становится слышно только тогда, когда его члены разражаются каким-нибудь шедевром вроде программы “либерально-абстинентной культуры употребления алкоголя”, разработанной Валентиной Петренко. В соответствии с этим документом продажу спиртного нужно ограничить для водителей, беременных женщин и жителей Крайнего Севера…

И вот Сергей Миронов, который возглавляет эту тихую гавань, создает партию социалистов. А потом присоединяет к себе Партию социальной справедливости и “зеленых”. В целом это даже хорошо — с политического поля убрали сразу две неорганичные фигуры.

ЛДПР грозит раскол только в одном случае: если Жириновский решит отколоться сам от себя. С одной стороны, это хорошо, с другой — не очень. Потому что если он решит уйти из политики — в силу любых причин, — обратный отсчет для партии будет идти даже не на месяцы, а на дни.

Одним словом, есть в России партии, которых расколы не коснутся. И партий таких достаточно много для того, чтобы осталось ощущение демократии, даже если останутся только они и никто, кроме них.

Прививка или глупость?

Очевидно, что для всех партий (кроме партии власти, естественно) кризис — это возможность набрать политические очки на ошибках оппонентов. То есть время сплотиться. А уже потом можно будет делиться, размножаться и выяснять отношения.

Возможно, внутренняя грызня и расколы в политических движениях в стратегически и исторически важный момент — просто следствие недальновидности и безграмотности наших политиков. Хотя некоторые представители оппозиции имеют свою точку зрения — конспирологическую. Один из “раскольников” НБП озвучил ее “МК”: “Наступает нестабильность, поэтому нас и валят”.

В происходящем есть и более интересный момент, который разворачивает ситуацию с расколами на 180 градусов. Политическое движение, которое смогло выжить после раскола, приобретает если не иммунитет, то как минимум антитела к этому естественному, в общем-то, процессу. Даже “вечная” КПСС, в бытность свою РСДРП, пережила раскол на большевиков и меньшевиков. Политический организм перенес болезнь, нежизнеспособный кусок отвалился и канул в Лету, а партия прожила еще больше 70 лет.

Партии, в которых раскол якобы невозможен, этого иммунитета не имеют. А значит, при первой же инфекции этот организм может умереть, потому что не будет знать, что это такое и как этому сопротивляться. Но и это не самое плохое. Хуже всего то, что партии, защищенные от расколов распоряжениями сверху, являются, по сути своей, глубоко тоталитарными. Потому что не допускают инакомыслия, из которого прорастают расколы.»

30.09.2009.